Вечерня отошла давно,
Но в кельях тихо и темно.
Уже и сам игумен строгий
Свои молитвы прекратил
И кости ветхие склонил,
Перекрестясь, на орд убогий.
Кругом и сон и тишина,
Но церкви дверь отворена;
Трепещет . . . луч лампады
И тускло озаряет он
И темну живопись икон
И позлащенные оклады.
— — —
И раздается в тишине
То тяжкий вздох, то шепот важный,
И мрачно дремлет в вышине
Старинный свод, глухой и влажный.
— — —
Стоят за клиросом чернец
И грешник — неподвижны оба —
И шепот их, как глас из гроба,
И грешник бледен, как мертвец.
Монах
Несчастный,— полно, перестань,
Ужасна исповедь злодея!
Заплачена тобою дань
Тому, кто, в злобе пламенея,
Лукаво грешника блюдет
И к вечной гибели ведет.
Смирись! опомнись! время, время,
Раскаянья . . . покров
Я разрешу тебя. Грехов
Сложи мучительное бремя.
***
1823 г. А. С. Пушкин
